Вечные людские типы Достоевского

     Старуха-процентщица действительно пала жертвой не убийцы, а принципа, но исповедание этого принципа принадлежит не Раскольникову, а Достоевскому. 

     В самой сцене убийства Достоевский лишает Раскольникова воли. "Он попал клочком одежды в колесо машины, и его начало втягивать". Герой должен убить, потому что он замыслил убийство. Он должен расплатиться за всех тех, кто не решился довести до дела неизбежные для человека помыслы. (Фрейд: "Симпатия Достоевского к преступнику действительно безгранична. Преступник для него почти спаситель, взявший на себя вину, которую в другом случае несли бы другие. Убивать больше не надо, после того, как он уже убил, но следует быть благодарным, иначе пришлось бы убивать самому".) 

      Весь роман, построенный на искусной оркестровке напряжений, проходит через две кульминации, после которых наступает катарсис. Первая такая точка - преступление. Вторая - наказание. Раскольников должен пройти через оба состояния, потому что Достоевскому не нужен человек, не совершивший смертного греха. 

      Итак, Раскольников убил не потому, что он плохой или заблуждающийся человек. Убил он потому, что он - человек вообще. В преступлении его первородный грех, и - залог спасения. Преступив закон, Раскольников стал выше справедливости. Искупив вину, он обретет братство.      

      Достоевский не верил в возможность общества, построенного на праве. Закон - это суд, а суд несправедлив, потому что он судит внешнее - поступки, а не внутреннее - душу. Однако, поскольку душа неисчерпаема (доказательством чего служат бесконечные психологические этюды), то и судить может только сам преступник. Это и есть Страшный суд, в процессе которого происходит познание себя, открытие в себе Божьего замысла о человеке. Преступление - неизбежная доля. (Это - реализация свободы личности как единственной метафизической основы души. Без преступления нельзя обойтись, но его можно преодолеть. У Раскольникова есть будущее. Он сумел проникнуть в бездны своей души, сумел вместить всех в себе, сумел решить противоречие единого и всеобщего. Его суд кончится тем, что он всe поймет и всех примет - как на Страшном суде, о котором вещал пьяненький Мармеладов: "Тогда всe поймем!., и все поймут..." 

     В представлении Достоевского, в его бескомпромиссной проповеди вечной жизни, писатель сливается воедино с Богом, как Бог слился с человеком во Христе. Чтобы постичь эту истину, человеку Достоевского надо пройти через мучения разъятого мира, через искушение бесчисленных двойников, дойти до последних ступеней падения и выйти с другой стороны - к другой, высшей морали.

 П. Вайль, А. Генис. Из статьи «Страшный суд. Достоевский»